ХХ век в России отмечен беспрецедентными гонениями на веру и Церковь. Ожесточенная борьба велась не только с верующими людьми, но даже с образами и символами христианской веры, в частности, со столь любимой нами с детства ёлочкой.
Первые нападки на ёлочку начались буквально сразу же с приходом советской власти, но назвать их гонениями в полном смысле слова ещё было нельзя. В 1918 году новая власть предприняла попытки трансформировать праздник Рождества исключительно в детскую забаву. Максим Горький инициировал издание детской книги «Ёлка», где художники иллюстрировали рассказы Корнея Чуковского, Алексея Толстого, Саши Черного и самого Горького.
В 1922 году в качестве антирелигиозной пропаганды появились «комсомольские святки», сопровождавшиеся антирелигиозными спектаклями и сожжением «божественных изображений», а попросту — икон. В этом же году, кстати, начал издаваться печально известный журнал «Безбожник».
Следующий виток гонений на Рождество и ёлку как его символ начался в конце 20-х годов. Рождество было объявлено рабочим днём, вырубка ёлок — запрещена. Более того, под запрет попала даже всем известная детская песенка «В лесу родилась ёлочка», которая была объявлена пережитком капиталистического строя. В дни Рождества по вечерним улицам ходили дежурные и вглядывались в окна квартир — не светятся ли там огоньки ёлок. Однако празднование Рождества так и не было искоренено — оно всего лишь ушло в подполье.
«Новогоднюю ёлку ставили тайно, — вспоминает С.Н. Цендровская. — Окна занавешивали одеялами, чтобы никто не видел». О том же пишет И.М. Дьяконов, рассказывая о событиях рубежа 1920-1930-х годов: «…в конце декабря и начале января на улицах, где жила интеллигенция, всюду окна плотно занавешивались шторами и одеялами; там тайно справляли ёлку». Таким образом, ёлка становится фактически символом сопротивления, и многие люди героически продолжали наряжать её на Рождество даже под угрозой ареста.
Официальное возрождение обычая наряжать ёлку — правда, уже не на Рождество, а на Новый год — началось в конце декабря 1935 года с небольшой заметки в газете «Правда», в которой второй секретарь ЦК компартии Украины Павел Постышев предложил «организовать к Новому году детям хорошую ёлку».
— В семье Постышевых есть предание о том, что у Павла Петровича тяжело болел сын. Мальчик был практически при смерти, и начал просить отца нарядить ему ёлку. Возможно, из детства у самого Постышева сохранились воспоминания об ощущении Рождества и веры в исполнение желаний в чудесную рождественскую ночь. Как бы то ни было, он рискнул выступить со своей инициативой в Пленуме ЦК, и параллельно с этим принёс своему сыну маленькую новогоднюю ёлку. Как уверяют в своих воспоминаниях родственники Павла Постышева, после этого его сын выздоровел. Правда, сам Постышев закончил свою жизнь трагично — он был расстрелян в 1939 году, — пояснила куратор выставки, сотрудник Информационно-библиотечного центра Оксана Иванова.
Тем не менее, несмотря на официальную публикацию заметки в абсолютно подцензурной газете и даже дублирование инициативы в «Комсомольской правде», ставить ёлку на новый 1936 год никто не решился: наученные горьким опытом советские граждане осторожно выжидали, что станет как с самим Постышевым, так и с предложенной им затеей. Только со следующего, 1937 года в СССР вместо Рождественской появилась новогодняя ёлка. Святого Николая заменил Дед Мороз, а шестиконечная Вифлеемская звезда, традиционно украшавшая верхушку, стала кремлевской пятиконечной. Христа и ангелов прочно заменили товарищи Ленин и Сталин, а вместо колокольчиков появились серп и молот.
С тех пор советский Новый год последовательно вытеснял собой Рождество. Именно поэтому Советский Союз стал единственной страной в мире, где Новый год впитал в себя рождественские атрибуты. Правда к ним добавились и новые традиции, многие из которых сознательно разрабатывались партийными чиновниками. Так, в начале 1950-х годов появилась Снегурочка. Образ внучки Деда Мороза придумали лауреаты Сталинских премий Лев Кассиль и Сергей Михалков. Новогодние открытки «украсились» незаменимыми атрибутами социалистического труда и новейших советских достижений: домнами, ракетами и космонавтами. Интересно, что параллельно с выходом открыток на космическую тематику с надписью «Бога нет» на Новый год нарисованный космонавт появлялся в межпланетном пространстве с ёлочкой под мышкой.
Однако даже в эпоху позднего Союза оставались те, кто параллельно с Новым годом отмечал и Рождество. Особенно ценился этот праздник в сталинском ГУЛАГе. В сохранившихся воспоминаниях Веры Ивановны Прохоровой описывается, каких трудов стоило добыть ёлку в лагерных условиях, а главное — пронести её в барак. К примеру, одна из бригад заключенных работала на лесоповале. В назначенный день каждая женщина из этой бригады прятала маленькую елочку под своей арестантской одеждой. В воротах лагеря их тщательно обыскивали, находили елочки в большом количестве и ломали их. Но в ту пору был жесточайший холод, и для обыска бригады в конвое было всего три охранника, а женщин больше пятидесяти. Пока одну из них обыскивали, две или три проходили позади неё. Так что в Рождественский Сочельник в каждом бараке была ёлка. Украшения для неё делались из блестящих частичек слюды.
«Было чувство, что ты на небесах. Среди нас было абсолютное духовное единство, как будто все мы из разных групп слились в один голос, величающий Иисуса Христа и величайшее на земле событие. Пели латышки, пели немки свое Stille Nacht, а также полячки, китаянки, эстонки, украинки, армянки, француженки, американки. Все они пели колядки своих стран.
Все, и молодые, и старые, с разным культурным уровнем и разными профессиями, те, кто обычно казались друг другу чужими, кто часто жестоко ссорился, совершенно переменялись в эту ночь. Мы все знали, что с нами Бог, и в эту ночь эту веру не могла разрушить ни одна земная власть. Мы были счастливы, и даже те, кто имел трудный характер, были рады стать частью одной человеческой семьи, славящей Христа и Его рождение. Это был праздник, который я запомню навсегда, и я знаю, что никакая земная власть не нарушит этого единства», — пишет Вера Ивановна.
С тех пор прошли годы, и для нас, свободно празднующих Рождество, трудно представить, каким риском сопровождалось отмечание рождения Христа для политзаключённых — так же, как нам трудно воссоздать ту степень рождественской радости, которая ощущалась в лагерных застенках. Тем не менее, эти люди действительно победили, пронеся рождественскую радость через годы гонений до наших дней — дней, когда за украшение ёлки нам не грозит тюрьма, а празднование Нового года не сопровождается сожжением икон.
Ксения Кирилова